Прошлым летом я чувствовала себя яйцом. Большим, белым, блестящим, с очень прочной скорлупой. И хрен знает, может быть оно вообще из цельного куска мрамора? А если я вскоре умру, это яйцо закатится под куст. И будет это сумрачный и пасмурный ноябрский вечер. И будет это берег неспокойного, холодного моря. Узкая полоска песка. Темный сосновый лес, подступающий почти к самой воде. Сильный ветер.
Единственный лиственный куст с остатками алых листьев, под который закатится мое яйцо.
Прошлым летом я чувтсвовала себя яйцом. Большим, белым, с очень прочной скорлупой. Яйцо лежало в ручье, что ветвился рукавами. Яйцо окружала моя черная гнилая плоть, что мешалась с жирной плодородной землей. Казалось, что это - весна.
Но Князь Тишины... смотрел.
И нельзя было вылупиться.
Кажется, что сейчас я вылупляюсь... кажется.
Но что делать, если все же таки?
Надо будет сразу уползти под куст, вырыть там норку, кого-нибудь захавать.
Или сначала захавать, а потом - рыть норку?
Я озадачена...
Единственный лиственный куст с остатками алых листьев, под который закатится мое яйцо.
Прошлым летом я чувтсвовала себя яйцом. Большим, белым, с очень прочной скорлупой. Яйцо лежало в ручье, что ветвился рукавами. Яйцо окружала моя черная гнилая плоть, что мешалась с жирной плодородной землей. Казалось, что это - весна.
Но Князь Тишины... смотрел.
И нельзя было вылупиться.
Кажется, что сейчас я вылупляюсь... кажется.
Но что делать, если все же таки?
Надо будет сразу уползти под куст, вырыть там норку, кого-нибудь захавать.
Или сначала захавать, а потом - рыть норку?
Я озадачена...